Оригинал взят у
в post
Салафиты, которые рядом (часть 2)
Картинки из Дагестана, где «чистый» ислам стал нормой жизни в городах и селах
С членами совета «Ахлю сунна» обсуждаем вопросы исламского правоприменения, когда наш разговор прерывает стук в дверь. В кабинет заходят две женщины в традиционных дагестанских косынках. Одна держит на ладони крупное желто-красное яблоко, на нем выдавлены арабские буквы.
— Нашли среди яблок на рынке, прямо так и лежало, — с победным видом оглядывают нас женщины, — что на нем написано? — обращаются они к Халилрахману.
— Имя Пророка на арабском, — всматривается он в яблоко.
— А что делать с ним можно? — в многозначительной паузе замирают они.
— Есть можно, а то испортится.
— А я хотела в холодильнике сохранить, — расстраивается женщина, прикрывая за собой дверь.
— Люди любят обрядность и суеверия, — вздыхает Халилрахман. — Так намного легче жить, положить яблоко в холодильник, повесить картину на стену, и поклоняйся себе. Держать веру внутри и следовать ей — труднее. Наше дело объяснять это тем, кто спрашивает.
Правда, объяснять не всегда получается. Пару недель назад имама Каякентского района Камиля Султанахметова пригласила прочесть проповедь община Каспийска, небольшого городка около Махачкалы. Все местные имамы и чиновники были в курсе, а некоторые даже собирались посетить проповедь. Однако начальник ГОВД Мустангир Муминов счел это «борзостью», при въезде в город 33-летнему имаму устроили маски-шоу, а затем отправили в ГОВД: «Не попутал ли ты чего, Камиль, лезть на мою территорию?»
В свою очередь, такой «борзоты» начальника не поняли каспийские прихожане, особенно после того, как сотню человек загнали в ГОВД, сняли «пальчики», переписали паспортные данные. Массовые столкновения с полицией с трудом удалось предотвратить.
Прихожане посчитали, что над ними намеренно издеваются, оскорбляя религиозные чувства, а полицейские были уверены, что занимаются профилактикой экстремизма. Стороны разошлись каждый при своем мнении.
«Недавно к нам пришли жители селения Куруш — большое лезгинское село на юге Дагестана, — там прежний имам ушел, — рассказывает адвокат Зияутдин Увайсов. — Община выбрала себе нового, салафита, но суфии встали на дыбы — нет, и всё. Собрался местный партактив чиновников и стали давить авторитетом. Вместе с муфтием Дагестана Ахмед-хаджи Абдуллаевым нам удалось провести переговоры с обеими сторонами, уладили конфликт по шариату: имамом мечети будет тот, кого выбрала община, другому же имаму выделили молельный дом, где он может вести службу.
Вроде бы все просто. Но еще два года назад подобный конфликт закончился бы кровью и враждой нескольких родов. С начала 2000-х решение религиозных вопросов в Дагестане исключало любой намек на диалог: суфии-государственники противостояли ваххабитской угрозе. В республике нет селения, где не было бы жертв этого противостояния.
Помимо общественной нагрузки в «Ахлю сунна» Зияутдин Увайсов работает адвокатом по «опасным» делам, и взгляд у него холодный, колючий. У полицейских он проходит как «ваххабист», потому что берется защищать по 208-й (участие в НВФ) и 317-й (покушение на сотрудников правоохранительных органов) статьям УК. А тут с этим строго: защищаешь ваххабитов, выступаешь против пыток, значит, сам такой.
25 января в Махачкале в ходе спец-операции по уничтожению членов НВФ был расстрелян известный адвокат Омар Сагидмагомедов. он же ваххабитов защищал, сказали в МВД. Но его друзья уверены: «ваххабиты» тут ни при чем. Незадолго до смерти появились слухи, что Сагидмагомедову удалось тайком записать на видео, как сотрудники органов внутренних дел добывают показания. И проблема была не в том, что задержанного пытали, а в том, что на сотрудниках не было масок.
Ассоциация исламских ученых «Ахлю сунна» была создана в Дагестане два с половиной года назад. В ней состоят более 60 имамов и общественных деятелей со всей республики. Они говорят об исламе и не берут в руки оружие, чем вызывают подозрение у каждой стороны конфликта.
У вооруженного подполья, которое все больше увязает в теологических спорах вокруг «налога на джихад» — дани, которую собирают с предпринимателей и чиновников, — к братьям по вере отношение неоднозначное. Они «работают» в одном электоральном поле, а в республике, по мнению «лесных», идет «оборонительный джихад», а значит, нет места для мирной проповеди.
Власти же опасаются регистрировать «Ахлю сунна» даже как общественную организацию, но работать позволяют. Уже это со стороны главы республики Магомедсалама Магомедова выглядит как проявление гражданского мужества.
Если разобраться, фундаментальная претензия к салафитам одна: для них адаты — вековые горские обычаи — не указ, а это для консервативного Кавказа хуже любой ереси.
— С какой стати мы должны их слушаться? У нас есть религия предков. Мы обязаны следовать ей, но нас они не считают мусульманами. Под маркой легальных салафитов скрываются террористы, убийцы и их пособники, — эмоционально доказывают мне в кабинете начальника угрозыска республики, где к приходу московского журналиста собрались важные чины.
Сюда я зашла поинтересоваться судьбой Магомеда Сулаева. Несколько дней назад парня задержали по подозрению в бытовом хулиганстве. Всю ночь лупили в Хасавюртовском РОВД. «Оружие боевикам возил?» — заодно решил прощупать парня следователь. Наутро его, уже заикающегося, отпустили. Магомед пошел искать правду к начальнику УСБ республики Магомеду Хизриеву, но вместо разбирательства начальник позвонил в то же Хасавюртовское РОВД. Парень сильно опасается за свою жизнь. Да и начальники живут сегодняшним днем и наверняка знают только одно: каждый день может быть последним.
— Вчера убили молодого следователя, жена, дети остались. Наших ребят взрывают каждый день, — говорит начальник уголовного розыска Саадула Саидов.
— Так ты же не пишешь об этом, а пишешь, что Магомедов зверь, — вступает в разговор первый замглавы МВД Магомед Магомедов.
— Я не пишу, что вы зверь, я вижу, что действия ваших подчиненных тоже подпадают под статьи Уголовного кодекса.
Магомеда Рамазановича Магомедова по кличке Кучерявый знает вся республика, он, как и большинство нынешних начальников МВД, начинал службу с уже покойным министром внутренних дел Дагестана Адильгереем Магомедтагировым. После нападения на Дагестан Шамиля Басаева в 1999 году они каленым железом выжигали «ваххабитскую заразу» по всей республике, а заодно и любое инакомыслие. О тех временах большинство сотрудников вспоминает почти с нежностью… «Война была».
В 2009 году влиятельного генерала МВД застрелил не менее влиятельный «генерал леса», лидер «гимринского джамаата» Ибрагим Гаджидадаев. У них была личная война с кровавыми последствиями для обеих сторон.
После этого Москва наконец поняла: борьба с терроризмом под российским гербом окончательно превратилась в сведение личных счетов. Контртеррористические операции передали в ведение ФСБ и нагромоздили кучу контролирующих органов. Но проблема в том, что «личное» никуда не исчезло, просто на его пути возникли досадные препятствия в виде малоразбирающихся в местных реалиях федералов.
В начале июня в Южносухокумске был убит Абдулазиз Магомедгаджиев. Справки из ФСБ и МВД свидетельствуют, что «информации о его причастности к террористическим актам» нет. В ходе спецоперации он был ранен, выпрыгнул из окна, просил не убивать. Убили. Разрешение на выдачу тела парня следственный комитет республики согласился дать только после того, как его отец написал расписку: «Претензий к правоохранительным органам не имею».
В пригороде Махачкалы Ленинкенте 13 июля прошла спецоперация: сотрудники в масках посреди улицы расстреляли троих. Дождались приезда полиции. Один из многочисленных свидетелей, Шамиль Шахрутдинов, стал возмущаться публичной казнью. Сотрудники Кировского ГОВД избили парня (у родственников есть видеозапись), затем закинули его в машину и увезли. Наутро родственников пригласили опознать труп с пулевым ранением в области сердца. В графе «Причина смерти» стоит: «Убийство».
Разумеется, расследованием этих фактов заниматься никто не будет: лес рубят, щепки летят.
— Салафиты мирно не живут. Мы это хорошо знаем.
— Сегодня в каждой мечети молятся тысячи салафитов, — говорю я. — они все террористы и пособники?
— Почему ты не хочешь чаю? Нам нельзя, пост сейчас, священный месяц Рамадан, уразу держим.
Пятница, день обязательной коллективной молитвы для всех мужчин. Около полудня к мечети на улице Котрова ручейками начинают стекаться люди, выныривая из окрестных переулков, просачиваясь между плотными рядами припаркованных машин: «Жигули» и «Приоры» теряются на фоне «Лексусов», «Хаммеров», «Ауди» — к часу дня людские ручейки превращаются в потоки. Всех желающих мечеть вместить не в состоянии, улицу перекрывают с двух сторон, расстилают молитвенные коврики прямо на асфальте. Над городом разносится: «Аллах велик». Посреди удушливого летнего зноя в шумном торговом городе резко наступает тишина, слышно только, как три с половиной тысячи человек становятся на колени в молитве. Это всего лишь одна из сотен дагестанских мечетей. Средний возраст прихожан 25—30 лет, молодые, крепкие мужчины.
Десять дней назад за Халилрахманом Шаматовым «пришли». Ему повезло: задержался у дверей квартиры и не зашел в лифт, который внизу расстреляли киллеры. Это уже третье по счету покушение. Шейха давно просят: «Уезжай, в покое не оставят», — в республике не секрет, кто заказал шейха.
Но упрямый «старик» не желает. Шаматов знает: «Ахлю сунна» уже не перестанет существовать и с его смертью мир не перевернется. Как не перевернулся три года назад, после убийства известного богослова Муртазали Магомедова. Революции тогда не случилось, просто идеологическая элита вооруженного подполья обогатилась новыми духовными лидерами: Нагорный Дагестан приобрел кадия (шариатского судью) Магомеда Сулейманова, а «Имарат Кавказ» — Алиасхаба Магомедова.
— Я полностью оправдываю их решение, — в ярости бросил мне тогда знакомый фээсбэшник. — Дуракам не объяснить, что уход таких людей целой армии стоит.
* Салафия — фундаментальное течение в исламе, «чистый» ислам. Салафиты отрицают все нововведения, привнесенные после смерти пророка Муххамеда и его сподвижников, чем в корне отличаются от последователей других течений.
На Северном Кавказе, с подачи сотрудников правоохранительных органов, членов вооруженного подполья, которые также считаются салафитами, — принято называть ваххабитами.
Ирина Гордиенко